|
|
| Подозреваю, на эту статью наткнутся в том числе и давно уже согласные с теорией эволюции люди, у многих из которых возникнет резонный вопрос: «а зачем мне эту статью читать, если я и так согласен?».
Я думаю, прочесть её всё равно стоит. По крайней мере тем, кто не занимается данной областью профессионально и не посвящал значительного времени изучению и осмыслению данного вопроса. Хотя бы уже затем, чтобы не просто «быть согласным», а хорошо понимать логику, на которой данная теория построена.
Теорию эволюции традиционно связывают с Чарльзом Дарвином, однако на деле едва ли можно сказать, что столь многогранная, вобравшая в себя такое множество научных дисциплин, палеонтологических данных и естественнонаучных наблюдений теория базируется на какой-то одной работе или чьём-то персональном прозрении. Безусловно Дарвин внёс огромный вклад и в логику построения, и, что ещё важнее, в популяризацию подхода, но так же безусловно, что его личный вклад — лишь малая толика того, на чём эта концепция построена.
Часто можно слышать, что «дарвинизм» или «теория эволюции» (которую часто ошибочно отождествляют с дарвинизмом) построены на ровно такой же вере, какая имеет место быть в любом религиозном учении. Что, де, «проверить невозможно, а потому остаётся лишь верить». Якобы «эволюционисты» — это такая разновидность дьяволопоклонников, которые нашли себе очередной инструмент для борьбы с Богом на стороне Сатаны, или они — просто не особо сообразительные люди, схватившиеся за первую попавшуюся фигню, лишь бы соригинальничать.
На самом же деле теория эволюции к вопросу бытия Божия и спасению души отношения не имеет. И логически выводится из набора доступных человечеству наблюдений. Точнее, выводятся её основные принципы — более точные детали, конечно, гораздо более сложны для выведения.
Чарльз Дарвин по сравнению с нами обладал весьма скудным набором доступной информации — в те времена ещё ничего не было известно о генах, палеонтология находилась в зачаточном по сравнению с нынешним состоянии, отсутствовала молекулярная физика, да и научный метод был сформулирован лишь отчасти, поэтому нам будет проще — в своих рассуждениях мы можем пользоваться гораздо более широким спектром знаний. Кроме того мы, вообще говоря, стремимся логически подтвердить уже известную нам теорию, а не придумать её, поэтому можем выбрать более прямолинейный путь рассуждений, нежели тот, которым шли люди, не имевшие возможности воспользоваться «послезнанием».
Итак, зададим себе вопрос: «откуда взялась та жизнь, которую мы вокруг себя наблюдаем?». Хм. В вопросе явно сокрыт подвох — мы ведь знаем, откуда она взялась. Каждая из ныне живущих особей была рождена предыдущими особями. Ответ очевиден. Но видимо мы хотели спросить про что-то иное, более глобальное.
«Откуда взялась жизнь вообще?», — что-то типа такого. Почему живые существа именно такие, какие они есть, и могли ли они быть иными? Были ли «первородители» у человека и других видов, и как они выглядели? Можно задать ещё множество подобных вопросов, каждый из которых будет весьма глобальным и до некоторой степени соответствующим тому вопросу, на который отвечает теория эволюции. Одновременно ответить в полной мере на каждый схожий вопрос одна отдельно взятая теория, конечно, не может. Вопрос следует сделать более конкретным.
Остановимся на таком варианте: «Какие закономерности, явления или механизмы обуславливают устройство и развитие живых организмов?». Этот вариант тоже не совсем точен — ведь тут не сказано, что вообще такое «живые организмы», не говорится, насколько детально мы желаем это узнать (в конечном счёте и атомная физика и космология тоже содержат ответ на вопрос об этих закономерностях), — но да ладно, вопрос хотя бы интуитивно понятен.
Начнём с того, что перечислим все варианты объяснений, которые можем придумать, абстрагируясь о того, считаем ли мы их верными. Бог сотворил Землю вместе с живыми организмами на ней. Прилетели инопланетяне и вбросили на планету чудодейственные семена, которые дали всходы. Живое появилось само, потому что мир так устроен. Живые организмы порождали другие живые организмы, которые немного отличались от своих родителей. Иногда живые организмы порождали живой организм, качественно от них отличающийся. На самом деле есть лишь сознание Кришны, а всё сущее ему кажется.
Масса возможных ответов. Как среди них выбирать?
Для начала заметим, что некоторые ответы на деле ответами не являются. Скажем, в вариантах с «сознанием Кришны» и «оно само, потому что мир так устроен» реально имеет место быть уход от ответа, а не ответ: мы же из этого ответа вообще ничего не узнали. Они не несли нам новой информации, то есть тех сведений, которые позволяют нам сделать какой-либо практический вывод. Пусть «само» или «сознание Кришны», но нас интересует закономерность, а она тут не описана. По этой причине мы отфильтруем все неинформативные варианты.
Оставшиеся варианты, как мы увидим, распадаются на подмножества, согласно ответам на подвопросы. Один из них: пребывали ли наблюдаемые нами виды живых организмов в неизменности с самого появления жизни?
Для начала отметим, что на точно запротоколированном промежутке существования человека означенный человек выводил новые породы животных. В частности, породы собак и голубей, представители которых в визуальном плане довольно сильно отличаются друг от друга. Таким образом мы знаем, что по крайней мере у некоторых видов живых существ имеется способность производить потомство так, что через определённое количество поколений потомки могут сильно отличаться от предков. Мы и так знаем, что потомки отличаются от предков — у нас у всех разные лица, разные отпечатки пальцев и так далее, — но такса от сенбернара отличается ещё сильнее. При этом мы знаем, что и та и другая порода появилась не так давно — мы сами как вид гораздо древнее этих пород.
То есть в живых организмах заложена способность изменяться не только на протяжении жизни одной особи (накачивать мышцы, например, или терять волосы), но и при порождении новых особей. Причём изменения в потомках сильнее, чем те изменения, которым при жизни может подвергнуться сама особь.
Многие скажут, зачем вообще об этом говорить? Вы ведь знаем о существовании генов, наследовании и так далее? Разве этого не достаточно?
Эти сведения действительно весьма полезны. Однако даже при их наличии может быть возражение: «о да, вы нас убедили, гены отвечают за наследственность и изменчивость, но какую они, наследственность и изменчивость, имеют силу? Да, благодаря изменчивости генов у нас разные лица, но не ограничивается ли возможные изменения только этим?». Так вот, примеры различий между породами собак — наглядное подтверждение того, что генетические изменения идут ощутимо дальше, нежели просто черты лица или различия в росте на десять сантиметров.
На этом этапе уже можно задать вопрос: если виды появились сразу готовыми, то зачем в них «вшит» такой механизм изменчивости? Пути Господни, конечно, неисповедимы, но мы договорились отбрасывать ответы не несущие информации. То есть вопрос имеет смысл. Если жизнь сотворена неизменной, то откуда в ней механизм изменчивости? Зачем Творцу понадобилось такое, если не для означенных изменений?
Далее. Мы знаем, что на «запротоколированном периоде» некоторые виды исчезли. Часть из них была истреблена человеком, но некоторые были истреблены другими видами (пусть даже при некотором вмешательстве человека — например, при ввезении животных туда, где они ранее не обитали, что сопровождалось вытеснением ранее обитавших там видов уже без участия человека). Аналогичные сведения нам даёт палеонтология: определённо очень и очень многие виды исчезли.
То есть виды определённо вымирали, то есть у живых организмов есть способность вымирать целыми видами — этот факт нами уже установлен. Но быть может все виды появились одновременно, а с тех пор некоторые из них вымерли?
Появлялись ли виды? Этот вопрос сложнее. Мы знаем о породах собак, но можем ли мы считать разные породы разными видами? Вполне корректен ведь аргумент: «вы посмотрите на носорога и воробья — вот они, да, разные виды, а собаки… ну, так, декоративные изменения».
Однако и тут приходит на помощь палеонтология. А именно показывает, что во времена, когда определённо на Земле уже наличествовала жизнь, не было ни одного из ныне существующих видов.
Каким образом палеонтология это выясняет? Многие сразу подумают о датировках — установлении абсолютного возраста останков на основании физических методов (таких как, например, радиоуглеродный анализ). Каждый из этих методов можно подвергнуть сомнению, предположив, например, что в некоторых видах процесс обмена изотопами углерода идёт не так как в других, что делает датировки неправильными и так далее, однако абсолютные датировки в данном вопросе не так важны. Куда важнее относительные — то есть порядок следования эпох и соответствующих им видов, а не этих эпох продолжительность.
Если в некотором слое мы находим останки одних видов, но не находим останки других, и наоборот в другом слое находим останки вторых, но не находим останков первых, то возникает вопрос: окей, абсолютные датировки, положим, неверны, эти виды существовали одновременно, но что тогда заставило некоторые из них «закапываться» перед смертью под слои где залегают другие? Причём не отдельных особей, а вообще всех до единой? И не в одном месте, где можно было бы что-то объяснить случайностью или каким-то хитрым перемещением почвы, а повсеместно?
Что в случае с «короткой историей» планеты — концепции, согласно которой Земля существует в буквальном смысле несколько тысяч лет, что в случае с «длинной» (миллиарды лет) принятие акта творения всех современных видов как объяснения их существования - заставляет принять и положение о странном вмешательстве Творца в организацию залегания останков.
Грубо говоря, всё выглядит так, будто виды появлялись и вымирали. И если считать, что это «подстроил» Бог, то Бог явно хотел, чтобы мы вывели теорию эволюции — ведь он дал нам разум и предоставил данные, которые логично трактовать именно так. Попытка отрицать теорию эволюции в этом случае фактически борьба с Божьей волей, а не за неё.
Итак. На данный момент мы уже вывели несколько положений:
1. Живые существа имеют способность не только к передаче по наследству информации о своём строении, но и к генетическим изменениям в своих потомках, кои изменения ощутимо выходят за пределы черт лица или отпечатков пальцев.
2. Некоторые виды вымерли
3. Практически все известные нам виды, которые сейчас населяют Землю, появились позже, чем не только жизнь в целом, но и чем многие сравнимые с ними по сложности виды.
Тут, заметьте, ничего не говорится о непосредственном появлении жизни. И неспроста: ведь теория эволюции говорит не про появление жизни, а про изменение её форм.
В этой теме Вы можете задать вопрос о материале: Логичная эволюция.
|
| [Сообщение # 1]
|
| |
|
|
|
| Продолжение.....
Теория эволюции говорит не про появление жизни, а про изменение её форм. Объяснением же появления жизни занимается другой раздел науки, изучающий «абиогенез» или «пребиотическую эволюцию».
В принципе альтернатива творению жизни Богом (или иным подобным вариантам объяснения) распадается на несколько теорий. Как минимум на появление органических веществ из неорганических и на дальнейшее изменение составленных из органических веществ организмов. Теоретически даже возможен «синтетический» ответ на заданный ранее вопрос, а именно: Бог сотворил органические вещества таким образом, что дальше они путём эволюции доэволюционировали до той стадии, которую мы сейчас наблюдаем. Точнее, такой ответ был бы возможен, если бы не было известно, что таки есть механизмы абиогенеза, которые работают безо всякого божественного вмешательства, если только не считать таковым законы физики.
Но пока абстрагируемся от абиогенеза и вернёмся к выведенным нами трём пунктам.
Пункты 2 и 3 говорят про прошлое, однако у нас нет оснований предположить, что процесс вымирания и появления видов в какой-то момент прекратился — напротив, мы видим явные признаки того, что количество представителей некоторых видов постоянно сокращается (люди даже вынуждены спасать некоторые из них от полного вымирания), появление особей, отличающихся от предков, мы аналогично постоянно наблюдаем. Опять же, это само по себе не даёт нам оснований считать, что изменения могут зайти сколь угодно далеко, но в совокупности со знанием о том, что все виды, которые сейчас живут вместе с нами на Земле появились позже, чем непосредственно жизнь, мы вынуждены заключить, что видимо и появление новых видов по-прежнему возможно.
Таким образом теория, отвечающая на наш вопрос обязана содержать как минимум положение о том, что виды исчезают и появляются по крайней мере на больших промежутках времени. Механизм сего мы пока что не описали, но он явно должен быть как-то связан с пунктом 1 — о наследственности и изменчивости: ведь кроме этого свойства мы не наблюдаем каких-то других возможных объяснений происхождения видов.
То есть концепция творения неизменных видов Богом или инопланетянами, отстаиваемая некоторыми гражданами, неверна́. Бог не сотворил наблюдаемую нами жизнь за один акт.
Что ж, двинемся дальше.
Следующий вопрос, на который стоит ответить, — вопрос о том, как же так происходит, что в процессе случайных изменений возникают столь сложные создания. «Если мы сложим молекулы в коробку и будем их там случайно перемешивать, какова вероятность того, что из них вдруг сложится жираф?», — спрашивают сомневающиеся.
Дело в том, что научный термин «случайно» не означает «абсолютно произвольно». В научном смысле «случайность» — это указание на статистический анализ явления в противовес детерминистическому. Конечно, частицы в сосуде не движутся «произвольно», однако их движение обусловлено массой факторов, которые мы технически не можем отслеживать и предсказывать — столкновениями с другими частицами (включая те космические, которые пролетают сквозь сосуд), гравитацией, электромагнетизмом. Если бы мы желали следить за одной молекулой, мы могли бы попытаться всё это учесть, но если нас интересует поведение газа в целом, мы не следим за каждой из сотен миллиардов частиц. Мы описываем движение молекул статистически, полагая перемещение каждой из них случайным. Однако эта «случайность» — не есть произвольность. Мы знаем ограничения частиц по скоростям (уж точно не больше скорости света) и координатам (в пределах сосуда). Мы знаем законы столкновения частиц и ограничения по частоте столкновений. Знаем распределение скоростей и вариации плотности. Мы знаем статистические характеристики газа — его давление и температуру. Всё это делает процесс далёким от произвольности, но сохраняет «случайность» в описании.
Ещё проще это понять на примере подбрасывания монетки. Мы рассматриваем его как случайный процесс (хотя вполне в силах детерминистически описать каждый отдельный бросок), считаем, что вероятность выпадения «орла» — одна вторая, но уже из этого видно, что процесс не является абсолютно произвольным: ведь тогда вероятность каждого исхода стремилась бы к нулю — раз уж само количество возможных равновероятных исходов стремилось бы к бесконечности.
Если бы мы спросили себя «раз уж ваш процесс случаен, то какова вероятность того, что частицы в хаотичном движении соберутся в монету, выпавшую орлом?», то ответ был бы «на практике сколь угодно мало отличимой от нуля». Но мы понимаем, что наш процесс иного рода, хоть в рамках интересующей нас модели и рассматривается как случайный, — частицы уже собраны в монету, она уже недалеко от поверхности Земли и уже подброшена. Это, должен отметить, существенно повышает вероятность выпадения «орла» — от «сколь угодной близости к нулю» до «одной второй».
Ровно так же процесс эволюции не есть «абсолютно произвольное переставление молекул». Количество вариантов переставления хоть и велико, но гораздо меньше оного у молекул, которые «трясут в коробке». По крайней мере, в рамках этих перестановок почти каждый раз получается ген, по которому можно построить некоторое живое существо.
Итак, изменения в генах случайны, но не произвольны. И сам эволюционный процесс тоже. Он, если говорить аналогиями, похож не на перемешивание молекул в коробке, а в чреду экспериментов, которые ставит школьник — не обладающий ещё научными знаниями для сокращения времени поиска, но всё-таки действующий не абсолютно произвольно, а с учётом предыдущего опыта.
Естественно, и эта аналогия верна лишь в малой степени — опыт как таковой подразумевает наличие разума, а в молекулах, даже в таких сложных как ДНК, разума всё-таки нет. Поэтому уточним аналогию. Положим, у нас есть набор деталей конструктора, на каждой из которых имеется крепление, позволяющее соединить её с другой деталью. Ребёнок (случайно, но не произвольно — его ограничивают крепления) соединяет эти детали и даёт посмотреть родителю. Родитель выбирает те конструкции, которые кажутся ему прикольными, и возвращает их ребёнку, а остальные разбирает обратно на детали. Ребёнок использует полученные конструкции для новых конструкций и так далее.
В этой аналогии мы видим, что не так уж маловероятно построение чего-то клёвого при случайном процессе. Перетряхивая детали в коробке, мы вряд ли получили бы модель Эйфелевой башни, но наличие отбора конструкций, осуществляемого родителем, делает сие довольно вероятным. Хотя ребёнок при этом действует почти совсем неразумно.
В данном случае, заметьте, специально выбран разумный осуществитель отбора — чтобы показать, что сам по себе эволюционный алгоритм вовсе не отрицает в обязательном порядке наличия внешнего разума. Но ровно так же и не означает обязательного его присутствия — ведь вместо родителя, сознательно отбирающего некоторые конструкции, мог бы присутствовать любой другой механизм. Главное, чтобы у него был хоть какой-то закономерный критерий отбора (если так можно сказать про неодушевлённого отбирателя).
Но в природе, благо, такой критерий действительно есть — законы физики и основанное на них выживание особи. Тот, кто может воспользоваться законами физики лучше других, проживёт дольше. А во время жизни принесёт больше потомства (особенно если он умеет приносить больше потомства за единицу времени, чем другие). Среди потомков выживет тем больше, чем лучше родитель умел их сберегать самыми разными способами. И, разумеется, тем больше, чем лучше каждый из них пользуется законами физики.
Как и в аналогии, конструкции, соответствующие некоторому критерию, сохраняются, а не соответствующие — разбираются обратно на детали.
Но как мы можем узнать, что происходит именно так? Во-первых, конечно, из «общих соображений». Мы наблюдаем вокруг себя бесконечный процесс поедания организмами друг друга и замечаем, что сильных съесть труднее, чем слабых. Нет никакой гарантии, что данный конкретный слабый проживёт меньше вон того данного конкретного сильного, однако статистически так и есть: в среднем дольше. Точнее, в среднем не буквально сильный проживёт дольше, а лучше приспособленный в целом. Это уже намекает нам на способ «направления» нашего условно случайного процесса. Потомки получаются чуть-чуть не такими, как родители, и те из них, которые получились чуть-чуть лучше других, в среднем проживут чуть-чуть дольше. У них будет чуть-чуть больше потомства, в котором, не смотря на некоторые изменения, в среднем преобладает тот самый ген, который обусловил их родителям означенное «чуть-чуть». В среднем именно гены, несущие такие свойства, впоследствии будут преобладать в популяции и ими же будет обусловлено её изменение.
Наши наблюдения вполне соответствуют этому предсказанию, что позволяет нам заключить: всё выглядит так, будто именно изменчивость и естественный отбор приводят к видообразованию. Мы снова могли бы предположить, что бог управляет всем этим, но это снова была бы лишняя гипотеза — не добавляющая к объяснению ничего того, чего не было до её привнесения.
Во-вторых, и наша аналогия с конструктором, и теория естественного отбора содержат в себе интересный нюанс: согласно им в последующих конструкциях мы должны видеть некоторые элементы предыдущих. Как мы помним, ребёнку возвращаются удачные конструкции, а успешные особи передают свои гены, обуславливающие строение особи. К конструкциям и генам пристраиваются новые фрагменты, что-то в них меняется, но всё-таки сохраняются элементы и самих оригиналов.
Обнаружение подобного в живых существах было бы косвенным подтверждением постепенного построения видов, а не мгновенного их сотворения. То есть если бы мы всё-таки держались за божественное вмешательство, то должны были бы предположить, что бог не сразу создаёт вид, а пристраивает что-то к предыдущим видам или что-то постепенно меняет в них. Либо же бог создал виды такими, что они выглядят так, будто к ним постепенно пристраивали или постепенно их меняли. В общем бог и тут тоже настоятельно рекомендовал нам принять теорию эволюции.
И действительно в видах обнаруживаются те самые фрагменты предыдущих. Причём иногда в такой форме, что их использование антицелесообразно, потому не может быть объяснено тем, что «творец просто рационально использовал одни и те же годные конструкторские находки в разных животных».
В частности, фигурировавший в гипотетическом вопросе сомневающегося жираф (как, впрочем, и другие млекопитающие, просто у жирафа это особенно наглядно) содержит удивительный анатомический элемент — возвратный гортанный нерв.
Этот нерв, как можно видеть, имеет гораздо большую длину, нежели расстояние между его началом и концом — мозгом и гортанью. Если бы «дизайн» жирафа был бы целиком разумен и целесообразен, то, естественно, этот нерв бы имел длину в несколько сантиметров. Но так как он присутствовал ещё у рыб, то в продолжительной эволюции от них до млекопитающих, включая жирафа, этот «элемент предыдущей конструкции» сохранился.
Можно спросить: «как же так, ведь сохраняться должны лишь гены, несущие полезные признаки, а тут налицо явная нецелесообразность?». О нет, сохраняются не конструкции, полезные в абсолюте, а конструкции, которые лучше других, присутствующих в то же время. Грубо говоря, родитель отбирает лучшее лишь из тех конструкции, которые собрал ребёнок. И возвращает их для дальнейшего конструирования, независимо от того, существуют ли гипотетически конструкции ещё лучше. Даже если при дальнейшем построении окажется, что ранее годная конструкция к данному моменту уже является очевидно неоптимальным элементом, она всё равно с большой вероятностью сохранится, увековечив дела давно минувших дней.
При этом, что интересно, в том числе могут сохраниться нейтральные элементы — те, которые на целом ряде этапов строительства не помогали, но и не мешали. В дальнейшем они могут как обусловить эволюционный прорыв — успешно дополнив другие признаки, так и стать «пятым колесом в телеге», подобно возвратному гортанному нерву.
Таким образом такие примеры — свидетельство того, что эволюция «не видит будущего». Она лишь оценивает то, что есть на данном шаге.
Источник: odnako.org
|
| [Сообщение # 2]
|
| |
Вторник 26.11.2024, 16:16:42 
